Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Всем крылатым, ходящим и ползающим по земле подарил кто-то сверху несмелый осенний снег. Он укрыл темный город невинностью плащаниц, что сереют, как только находят приют, чтобы встретить рассвет.

Ходили 28 на Доктора Стрэнджа. Но короче прошлая неделя прошла в каком-то забытье, поэтому пишу только сейчас. Понравилось.

Тильда восхитительна, как и всегда. Просто даже комментировать сложно.

Последние дни были наполнены Оверватчем. Оооо, много оверватча. И немножко картишек. Павел выиграл, йееее

Нашей Сборной очень повезло, что мы заняли второе место. Во-первых, потому что не обыграй мы Америку, мы бы наткнулись на Корею еще на четвертьфиналах. И прощайте медальки. Во-вторых, черт, как будто это реально обыграть корейцев. Они и без ультов умеют контрить. Хотя то, что мы не меняли пики было странно. Ну да ладно. Если опустить глаза на это избиение младенцев, все было более чем достойно.

Праздники прошли впустую. Последние два месяца до сессии, надо потеть. Все. Развлекалочки закончены. Да здравствует хардкорная учеба!

После этих разговоров чувствую себя безумно старой. Невыносимо больно биться в закрытую дверь, за которой страдает кто-то, а ты не можешь ему вообще никак помочь. Даже если сломаешь дверь.

Движущиеся лестницы в метро (мне почти что второй десяток, но я все еще не в курсе, как верно написать это слово на "э") прекрасны. Жаль, что все лестницы заканчиваются. Можно спокойно обнимать человека сзади, стоя на одну ступеньку выше (что поделать, если любишь доминировать). И все. Объятия - это хорошо. Навампирил свою законную (ли) дозу тепла и комфорта и побежал дальше. Может до утра хватит и ночью не ударишься в бесконечный самоанализ.

Как же кое-кого задели эти слова про ступени жизни. А я просто попыталась быть тактичной и сказать, что если вдруг возникнет надобность сделать нечто, мол не пиши мне, не звони и отворачивайся при встрече, я не буду устраивать публичную казнь (я пойду тихо страдать сюда ^^). Я не знаю, меня уже неделю этим пилят. Люди очень сложные.

Анатомия ЦНС. Анатомия ЦНС - доведение до самоубийства бесплатно.

За что. Просто за что.

осень холодным шершавым листом облизала подошвы ботинок, дождь разлила по каткам асфальтовых дыр, водосточных труб. мы оказались случайно в одной могиле, названный кем-то давно странным словом - Москвой.

Я помню, мне нравилось, когда серые панели многоэтажек становились белыми от яркого солнечного света. Хоть мне и всегда не нравилась безоблачная погода. Слишком ярко, болели глаза. Мне нравилось это, даже если совсем паршивое настроение, становилось чуточку приятнее. Обстановка как бы подсказывала, что следующая полоса тоже обязательно будет белой. Это успокаивало. Иногда, когда еще лежал снег, то погодка вообще могла развеять любую грусть - снег искрится, дома белеют, небо голубое-голубое. Ты идешь домой и знаешь, что все эти проблемы уйдут. Как будто раньше никогда не уходили. ..
Я не знаю, когда я перестала замечать это. Когда и где я потеряла это чувство беспричинной радости. Когда радуешься просто тому, что идешь по старому разбитому асфальту, впереди маячат знакомые деревья и уже виднеется твой дом.
Где. Почему я это не могу больше найти. Смотрю из окна и вспоминаю, что это было раньше. Обязательно было, конечно же, сотни, тысячи раз, этот белый слепящий свет. Он обязательно должен вернуть веру в то, что...
Но почему. почему. почему.
Почему моя голова теперь болит не от того, что яркий свет больно режет глаза, а от того, что я убиваю себя изнутри. Черной всепоглощающей пустотой. Слишком нейтральной.
Мне так хочется переместиться на несколько лет назад. На пять? На шесть? Да даже если на год или на несколько месяцев. Я бы обязательно нашла следы, разгадала загадку, почему все катится к чертовой матери, я бы все исправила.
Я уже знаю, как может быть с серебром, я хочу пойти другой дорогой. Это глупо, коней не меняют на перепутье, так не бывает, так не случается, все поступки, что мы совершаем это раз и навсегда.
Почему я об этом всегда забываю. Нельзя все затереть, переиграть, сказать, я пошутил, оживить мертвых, сказать все несказанное. Too late.
Когда-нибудь я научусь быть не жадной, играть тем, чем дают. Но пока мне все мало. Я не могу принять эти правила. Это все кажется мне слишком глупым. Неправильным. Нереальным.
Наверное, я где-то отступилась еще в самом начале, мне неверно растолковали, как это все происходит, я сама что-то не поняла. Почему это нельзя все переписать?
Я не могу идти дальше, потому что изначально встала не на ту колею. Как, почему люди вечно говорят, мол, мы не в силах исправить прошлое, но в силах вершить настоящее, и считают, что это должно утешать, быть единственной панацеей, верным законом? Да. Мы не можем изменить прошлое, но если все с самого старта пошло не так, как планировал, то ты уже не в состоянии выправить настоящее. Потому что это уже заданная траектория, на твоем пути нет ничего, что может это изменить.
Почему.

Раньше Город кричал твое имя листами железа, выдыхал обреченно ветром и вторил граем. Твое имя ему казалось немного банальным. Твое имя служило мне мукой, и был мне спасеньем день, когда я под вечер его вовсе не вспоминала.

Это было вчера. Ну а нынче эпоха другая.

Я встаю, и мне дождь не поет ни о чем, не шуршат мостовые избитой притчей, что на новом круге слишком привычно встретить того, с кем пути разойдутся снова.

Лязг тормозов - он не имя тебе. Он основа. Точка отсчета для понимания, вечность - весьма быстротечная штука.
Еще вчера на двоих слишком мало.
Сегодня один, и ее даже много.

Вечность нельзя продавать, как на рынке старые книги и пыльные свитки. Это хронически верная мера для тех, кто блуждает по миру без нитки, завязанной кем-то, к кому тебя тянет.
Сквозь мили
и осень,
и все часовые...

Мой Город дождями октябрь заливает.
Мой Город уже позабыл твое имя.

После детского стана укулеле, взрослая испанка ложится в руки довольно непривычно. Хотя с ней столько пройдено дорог и спето песен, что даже после долгой разлуки, это не должно казаться проблемой. Нет, ложится в объятия она все также прекрасно, вовсе не чета разным худосочным пародиям. Но пальцы порезать я все равно как-то умудрилась. Странно, но я не играла на ней так долго, что мозоли почти что сошли. Нейлон укулеле кажется деревянным мечом, металл гитары закаленной в боях сталью (еще и омытой моей же кровью). Не знаю, с каких пор я начала предпочитать "полегче", наверное, сказывается общая усталость от собственного безумия.
Впрочем, все равно передышка в прошлом.